Почему люди пока не могут называться людьми

Человек, питающийся плотью животных, может сказать, что он никого не убивает. Но на самом деле, покупая красиво упакованное мясо в магазине, он платит свои деньги за то, чтобы кто-то другой вместо него совершил это убийство. В результате оба: и тот, кто убивает, и тот, кто платит, - одинаково повинны в убийстве. Что же это, как не лицемерие - участвовать в демонстрации в защиту мира, а после неё утолять свой голод в закусочной бутербродом с колбасой или поджаривать дома бифштекс? Это двуличие осудил Джордж Бернард Шоу: Мы молим Бога озарить наш путь: «Даруй нам свет, о всеблагой Господь!» Кошмар войны нам не даёт уснуть, Но на зубах у нас плоть мёртвых животных...

Один фермер однажды сказал индуистскому брамину: «Почему вы, индийцы, объявляете корову священной? Разве вы не в курсе, что это одно из тупейших созданий на планете, годное лишь для того, чтобы давать молоко и мясо?» Так же, как мы порочим других людей, навешивая на них ярлыки «ленивый», «тупой», «грязный», «дикий», чтобы оправдать их порабощение и эксплуатацию, клевещем мы и на животных, готовясь к убийству и обрабатывая своё сознание таким образом, чтобы, съев их, избежать каких бы то ни было угрызений совести. Так, свиньи, животные по природе своей весьма чистоплотные, существуют в нашем сознании как «грязные свиньи», корова превращается в «скотину» - термин, предполагающий тупость и бесчувственность. Для формирования эффекта полного отчуждения от ассоциаций сживым существом, мы вводим в обиход такие термины, как «говядина», «телятина», «ветчина», «бифштекс», «сало», «окорок», «колбаса», чтобы лишний раз не напоминать себе, что всякий раз мы кладём в рот обожжённый кусок мёртвой коровы, убитого телёнка, трупа свиньи или расчленённой птичьей тушки. Единственной целью лишения их жизни при этом является наше желание побаловать свой вкус. Само слово «мясо» лингвистически является эвфемизмом (нейтральным по смыслу и эмоциональной «нагрузке» словом, используемым для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений). Изначально «мясо» использовалось исключительно для обозначения твёрдой пищи, как в старинном выражении «мясо и напитки», и лишь позже стало означать плоть животных. Весьма показательно, что оно всё ещё сохранило свой первоначальный смысл в идиоматическом выражении «мясо ореха».

Никакая этическая точка зрения не может оправдать выращивание животных с целью их съедения. Но что же чувствуют сами животные, так ли они бессознательны, как принято думать? А если они такие же сознательные, как дети, и чувствуют всё и понимают так же? Ведь мы же не убиваем детей только потому, что они не разговаривают, писают, где сидят, мычат, и у них тоже есть нежное мясо. Страшное сравнение, не правда ли? Но почему же нам не страшно, когда в соседнем доме с высокими трубами с вывеской «мясокомбинат» убивают тысячи таких же малых детей, таких же нежных созданий, не достигших ещё и года, таких же милых и красивых? В чём разница? Её нет.

Представьте, если бы Вторая мировая война закончилась с другим исходом, и в концлагерях, этих мясокомбинатах для людей, поджарили бы всех «нелюдей», если бы фашистская идеология восторжествовала, на прилавках магазинов лежали бы филейные части еврейских детей, и это бы считалось нормой. Ведь всё дело в нашем сознании. То, как для нас сейчас является нормой убийство животных, так бы тогда являлось нормой убийство«неарийцев». Фашисты считали их, то есть нас с вами, мясом. Фашисты также считали, что у евреев нет души и что они - разносчики духовной бациллы, цель которой - уничтожение человечества. Правда, у фашистов не было целью выращивание евреев для убийства на мясо, до такого злодеяния они просто не додумались.

Звучит жутковато, но опять же, это показывает степень испорченности нашего сознания. Только когда такой же ужас будет сковывать нас при виде в магазине разрозненных частей тел убитых животных, мы сможем считать себя людьми, а пока этого не произошло, пусть каждый придумывает себе определение в связи с этим сам. Хочется также напомнить, что современные условия содержания животных на свинофермах, в коровниках и птицефабриках гораздо хуже условий содержания в фашистских концлагерях. То, что называется для нас животноводством, является адской фабрикой смерти. Если вы не согласны - попросите посадить себя на место свиньи в ближайшей свиноферме, побудьте хотя бы час на месте того, останки кого вы обычно кладёте в свой желудок, хотя бы просто походите по свинарнику и увидьте места содержания, места убоя, просто хотя бы представьте себя на месте этих животных, лежащих на прорешёченном полу в загоне метр на два каждый день, год, два, в собственных испражнениях, в вони, без движения. Смиритесь просто со свинским отношением к себе, когда всю жизнь вы - мясо, пока ещё, по какому-то недоразумению не зарезанное.

Для того, чтобы вы поняли, что подвигло меня написать такие строки, приведу отрывки из труда Джульет Геллатли. Ею написана замечательная книга «Безмолвный Ковчег», изданная в Великобритании и переведённая на русский язык обществом защиты прав животных «Вита». Эти отрывки дополнены живыми чувствами животных, которые они реально испытывают, и которые можно увидеть в многочисленных фильмах, которые вы можете найти в Интернете. Здесь ничто не приукрашено, и, даже, может быть, написано не так чувственно и трепетно, как это есть на самом деле. Джульет рассказывает от своего лица.

Бухенвальд для свиней

Мы начали наше посещение со свинарника. Мы вошли в него, воздух был чрезмерно тёплый и влажный, мне сразу ударил в нос запах нечистот от тысячи свиней. У меня появились первые неприятные впечатления. Не было никакого уютного хлева, и свиньи не валялись с довольным видом в грязи, были лишь многочисленные ряды одиночных бетонных загонов. Животные были отделены стенами и не могли коснуться друг друга, хотя расстояние между ними не превышало нескольких сантиметров.

Эти свиньи, беременные свиноматки, принадлежали к племенному поголовью, каждая из которых производит 2,5 помёта поросят ежегодно. Перед каждым из этих созданий не было ничего, кроме железной решётки с прикреплённой к ней кормушкой. Под ногами у животных был решётчатый металлический пол, через который большая часть экскрементов должна была, по идее, проваливаться вниз. Однако когда животные мочились, струи разбрызгивали фекалии, оставшиеся на полу, и всё это попадало на стены загона, ноги и животы свиней. В конце концов, они ложились, перепачканные месивом из кала и мочи. Я заметила, что при каждом движении они с трудом пытались нащупать под ногами твёрдую основу. Туловище свиньи было посередине опоясано широким ремешком, ограничивающим её движения, поэтому животное могло ступить лишь полшага вперёд и полшага назад. У тех свиней, которые пытались лечь, это получалось с большим трудом.

У многих из них развился синдром, называемый «стереотипное поведение»: они чётко, размеренно двигали головой вперёд и назад, кусая и раскачивая решётки в определённом ритме с точностью метронома. Это тот же синдром, который заставляет животных в зоопарке неустанно ходить вперёд и назад. Такое поведение во многом напоминает то, как у людей развиваются различные психические отклонения. Многие из свиней, которых я видела, в буквальном смысле слова сошли с ума.

Свиноматки остаются в своих загонах, известных, как «сухие загоны», в течение большей части своей 16,5-недельной беременности. Их скуке приходит конец, только когда перед родами их помещают в загон для опороса. Эти загоны, размером чуть больше, чем сухие загоны для свиноматок, находились в соседней постройке. Меня поразило поведение свиньи на позднем сроке беременности. Она беспрестанно двигалась вперёд и назад по своей пустой решётчатой тюрьме с металлическим полом, как будто пыталась найти что-то, хотя искать было нечего. Я спросила, что она делает, но мой вопрос остался без ответа. В дальнейшем я всё узнала. Это был ещё один пример стереотипного поведения, ещё одно свидетельство того, что у животного наступило умственное расстройство.

У свиноматок очень развит материнский инстинкт, и в дикой природе они ещё задолго до родов начинают строить огромное гнездо. В высоту оно иногда достигает одного метра. Животное порой проходит километры в поисках листьев, прутиков и соломы. То, что я увидела на свиноферме, - это были жалкие попытки беременной свиньи реализовать свои инстинкты в совершенно пустом загоне.

В других загонах свиньи уже родили поросят. Маленькие существа, всё ещё мокрые и испачканные слизью, копошились на металлическом полу, пытаясь найти соски своей матери. В одном из загонов они отчаянно пыталисьвскарабкаться вверх по наклонному полу и переползти через мёртвого однопомётника и плаценту. Мать не могла им ничем помочь, потому что она была отгорожена от малышей решётками, которые давали возможность детёнышам сосать молоко, но не позволяли ей выполнять функции настоящей матери и заботиться о детях, всё, что ей было отведено - это роль поставщика молока. «Решётки? Благодаря им, свиноматка не скатывается на детёнышей», объяснил улыбающийся гид.

Тысячи крохотных ярких глаз над постоянно шевелящимися носиками смотрели на нас из своих тюрем, куда бы мы ни пошли. Ряды решётчатых ящиков, один на другом, общей высотой два метра, располагались по бокам от прохода. В каждом ящике сидело несколько поросят, никаких предметов там не было. Эти клетки стали домом для поросят, когда им было 3,5 недели, и их отняли от матери - на целых 5 недель раньше срока, установленного природой.

Их жизнь будет очень коротка. Отобранных на ветчину и свинину забьют в возрасте 5 месяцев. «Беконные» свиньи проживут на месяц дольше. И тех, и других за несколько недель до забоя переведут в откормочные загоны для набора веса. Нервные и чрезвычайно беспокойные, они будут жить там на голом полу без постилки, без деревьев, цветов и солнечного света.

Если поросята развиваются так, как задумано природой, то есть рядом со своей матерью, на свежем воздухе: они бегают, кувыркаются, гоняются друг за другом и играют в те же игры, что и все детёныши млекопитающих. Они не причиняют друг другу вреда. Они обладают теми же умилительными качествами, которые мы так любим в наших домашних питомцах. Но, когда в условиях промышленного животноводства поросята набиты в ящики, ничего подобного делать они не могут, и их любопытство приобретает искажённые черты. Скука порождает то, что заводчики обвиняюще называют «пороками». Например, поросята откусывают друг другу хвосты, а иногда доходят до каннибализма. Не надо быть университетским профессором, чтобы понять: единственный способ «вылечить» их - это дать им больше пространства и жизненных стимулов, на которые они смогут направить своё любопытство. Но, это, конечно же, неэкономично. Животноводы решают эту проблему с помощью обрезания хвоста. Такие, невинно звучащие слова, как «выбраковка» вместо «убийство» и «кастрация», ничего не говорят нам о том, что происходит в реальности - орган отсекают полностью, или только часть с помощью ножа и без анестезии. Некоторые фермеры делают это иным способом, иногда одновременно с обрезанием хвоста. Они вырывают поросятам зубы плоскогубцами.

Пока он говорил, мы прошли мимо странного устройства, похожего на низкий блок с ремнями. Я спросила гида, что это такое. «О, это то, что любители кроликов называют подставка для изнасилования», захихикал он. Маленькое устройство предназначено для того, чтобы держать свиноматку обездвиженной, когда её оплодотворяет один из племенных хряков. В природе свиньи разборчивыв выборе партнёра, но здесь - нет выбора, нет и права на отказ. Есть только беспрерывный круговорот: беременность, опорос, отъём потомства и опять беременность. Когда такое существование, в конце концов, истощает, и у них снижается количество поросят в помёте или на теле появляются опухоли и нарывы - этих машин по производству поросят постигает ироническая участь. Их кости используют в пищевой перерабатывающей промышленности для изготовления пирогов, сосисок и .детского питания.

Возвращаясь к тому отсеку для разведения свиней, - финальный акт моей драмы наступил тогда, когда мы прошли ряды с загонами для свиноматок до конца. Несколько загонов, размером немногим больше других, были размещены в стороне от всех остальных загонов. В каждом из них сидел здоровенный хряк, тот самый игрок, которого не хватало в этой тщательно сконструированной промышленной цепи по производству свиней. Тот, который был ближе всех ко мне, стоял неподвижно, его огромная голова тяжело клонилась к голому полу. Когда я подошла к нему, он поднял голову и медленно заковылял ко мне на своих хромых ногах. Он с опаской, пристально посмотрел на меня, вглядываясь мне прямо в глаза.

Мне показалось, что в этом грустном, умном, пронизывающем насквозь взгляде я увидела вопрос, на который у меня не было ответа: «Почему вы так поступаете со мной?» Я разрыдалась безо всякого смущения или стыда. Беззвучные рыдания сотрясали моё тело, и я всё время повторяла: «Прости, прости».

На современных бойнях свиньи поступают группами в специальную камеру, где с определенной скоростью вращается так называемое «колесо фортуны» с крюками на концах, на окружности которого закреплены цепи. Работник набрасывает на заднюю ногу живой свиньицепь, захватывает ногу в петлю, образуемую цепью, и закрепляет её на крюке. Закреплённое таким образом животное с неистовым криком и в конвульсиях поднимается вместе с колесом вверх, подводится к подвесному пути и автоматически передаётся на него, болтаясь вниз головой. Мясник стоит на определённом месте и в момент прохождения мимо него животного наносит острым ножом удар в грудь, разрезая сонную артерию. Истекающая кровью и дрыгающаяся от шока в мучениях умирающая свинья некоторое время движется над желобом, по которому вытекающая из тела кровь стекает в кровенакопитель. Далее ещё живое животное опускают в чан с горячей водой с температурой 63-66 °C. Свиные тела в чане передвигаются постепенно вперед, оставаясь в ней на 1-2 минуты. Когда туша окажется в конце чана, её извлекают из него при помощи особо устроенных подъемных граблей или конвейера. Вынутая из воды, она поступает в аппарат для очистки от щетины.

Освенцим для птиц - Труд «освобождает!»

Мои смутные представления о двориках, соломе и свободно разгуливающих курах моментально развеялись. Моему взору предстали только безобразные промышленные постройки без окон, которые легко можно спутать с мастерскими или магазинами «Сделай сам».

Мой гид открыл дверь и сказал мне, чтобы я вошла побыстрее. «Давление воздуха внутри помещения немного выше, чем снаружи. Это удерживает аммиак внизу».

Наверное, я вошла слишком медленно, потому что от всепоглощающего зловония аммиака у меня перехватило дыхание. Он был настолько силён, что у меня почти сразу возникла головная боль, а через несколько мгновений, опомнившись, я услышала шум - кудахтанье 15 000 кур. Это был беспрестанный, беспокойный звук, который в таких местах длится по 17 часов в день. Этот искусственно поддерживаемый световой день не зависит от восхода и заката солнца. Он так растянут для того, чтобы куры сносили максимальное количество яиц.

Это была относительно маленькая птицеферма, многие сейчас вдвое больше. Но даже там ряды клеток, выстроенных в 4 яруса и располагавшиеся по обеим сторонам прохода, заполняли всё пространство. Там было несколько проходов, вдоль которых располагалось одинаковое количество клеток.

Один простой факт говорит о том, сколько места предоставлялось каждой птице. Взрослая курица (а там все были взрослые) имеет размах крыльев около 76 сантиметров. Ширина каждой клетки составляла 50 сантиметров, высота - 45. Она была чуть-чуть больше средней микроволновой печи.

Каждая птица проводит в клетке от 18 месяцев до 2 лет, и ни разу за это время у неё не появляется возможность распрямить крылья. Причём каждая птица делит это и без того крохотное пространство с четырьмя другими.

У большинства из них были большие проплешины, на которых не было перьев, а некоторые были практически лысы. Корм и вода подавались через автоматические кормушки, находившиеся спереди клетки. Любое движение, совершаемое птицей для того, чтобы поесть, попить или увернуться от клюва другой птицы,вынуждало её расталкивать своих соседей по клетке, или даже карабкаться по ним.

Я заметила, что у каждой птицы отсутствовал кончик клюва, как будто последние несколько миллиметров были отрезаны. Как я потом выяснила, именно это с ними и произошло. В возрасте нескольких дней цыплятам, которых в дальнейшем поместят в такие клетки, отрезают клюв раскалённым до красна лезвием специального устройства. Оно отсекает часть клюва, теоретически, одновременно с этим происходит прижигание. Есть нечто особенно трагическое в маленьких, приведённых в замешательство цыплятах, когда они прерывисто щурятся, а кровь сочится каплями из их изувеченного клюва. Многие из них умирают от болевого шока, а некоторые - от большой кровопотери. В течение многих лет нам внушали, что клюв - это кусок мёртвой, нечувствительной ткани, но недавние исследования, проведённые Майклом Джентлом и его коллегами из Эдинбургского института физиологии животных и генетических исследований, опровергли эту точку зрения. Таким образом, процедура обрезания клюва сегодня выглядит ещё более дико. На самом деле, клюв - это сложно устроен-ный чувствительный орган с обширной системой нервных окончаний. Боль, причиняемая цыплёнку при отрезании клюва, согласно Джентлу, вызывает «длительные хронические боли и депрессию, которые птица может испытывать в течение всей жизни».

Я обнаружила, что для поддержания работы батарейной птицефабрики (где куры выращиваются в клетках, стоящих рядами друг над другом - все фабрики сейчас такие) применяются другие, ещё менее привлекательные меры. В их числе - введение антибиотиков для контроля над болезнями, а также скармливание трупов птиц и даже помёта в качестве пищевой добавки.

Объяснение, что животным для счастья нужны лишь корм и вода, идёт в паре ещё с одним, очень распространённым мнением о том, что только счастливые птицы размножаются в неволе. Конечно, батарейные куры не размножаются, потому что они ни разу в жизни не встречаются с петухом, и, поэтому их яйца - неоплодотворённые. Но они, действительно сносят много яиц, в среднем 300 штук за год, в то время как у их диких сородичей эта цифра составляет 10-12, и эта большая яйценоскостьпреподносится, как показатель того, что птицы довольны своей жизнью. На самом деле, для кур это один из самых больших источников стресса. Клетки, в которых они обитают, состоят из одних только голых решёток: пола, потолка и боковых стенок. Поэтому, им ничего не остаётся, кроме как всё время сидеть вплотную друг к другу. Для их диких предков и даже для их домашних сородичей откладывание яиц - это нечто очень личное, совершаемое в уединение. Эта процедура может длиться до часа, и курица-несушка всегда перед её началом уходит из стаи.

Я видела, как они толкали друг друга и пытались спрятаться от остальных, и для этого подлезали под своих сокамерников, надеясь, таким образом найти покой и уединение. Это примерно то же самое, что искать уединение в телефонной будке, в которой находятся четыре человека.

Снесённые яйца, через отверстия в решётчатом полу падали на маленький конвейер, прикреплённый к задней стороне клетки. Их забирают, моют и упаковывают.

Телереклама показывает нам цыплят, которые радостно кудахчут и с удовольствием идут на смерть. А про яйца, произведённые при полностью искусственном освещении, на неестественном, часто канибалистском, рационе, в помещении, напоминающем шахтёрскую штольню, говорят, что они свежие, только что с фермы! На коробках с яйцами изображены пшеничные колосья и иногда даже домики с соломенной крышей. Реклама - двигатель торговли!

Конечно, о многих вещах вам никогда не скажут. Это, например, тонны помета, которые падают вниз из клетки в клетку, и прежде, чем оказаться на полу, помёт обязательно побывает на всех курах. Это - слабые, сломанные кости у птиц - результат остеопороза, вызванного дефицитом кальция в рационе и отсутствием движений. Им страдает треть из батарейных кур, а к моменту забоя этот показатель поднимается до 90%.

Новорожденных цыплят, которым один день от роду, сортирует специальный работник: птиц женского пола кладет в одну сторону, мужского - в другую. Самок помещают в коробки и отправляют в клетки, где они будут жить примернодо 18 недель, в этом возрасте их переводят в батарейные клетки. Это станет их тюрьмой до тех пор, пока их яйценоскость не снизится, что обычно происходит, когда им исполняется 1,5-2 года. Как только курица начинает нести меньше яиц, её отправляют на бойню. Существа, естественная продолжительность жизни которых - не меньше 7 лет, уже в 2 года считаются отработанными.

Цыплят мужского пола грудой сваливают в контейнер. Когда он доверху наполняется тысячами, наваленных друг на друга цыплят, контейнер отправляют либо в камеру, наполненную углекислым газом, либо на дробилку. В дальнейшем, всё, что осталось от этих крошечных созданий, будет либо скормлено другим животным, содержащимся в неволе, либо превратится в удобрение, либо же будет переработано на куриный и другие корма. Масштаб такого убийства по-настоящему впечатляет -согласно Министерству сельского хозяйства Британии, ежегодно убивают 40 миллионов цыплят в возрасте одного дня.

Покидая ферму, я знала, что вечером начнут свою работу ловцы цыплят. Почти в полной темноте они будут хватать взрослых цыплят пригоршнями за лапы, естественно, не обращая при этом внимания ни на что, и набивать ими клетки, которые на следующий день отправят на перерабатывающий завод. На этом заводе предстояло побывать и мне. То, что я там увидела - типично для всех современных заводов.

С идущего по верху конвейера свисали, раскачиваясь, оковы - грузчики засовывали лапы цыплят в эти оковы, и висящих вниз головой птиц, с едва трепещущими крыльями медленно уносила конвейерная лента. Нетрудно представить себе как чувствовали себя при этом птицы с переломамикостей или 27-килограммовые индюки с поражёнными тазобедренными суставами.

Конвейер с трепещущими цыплятами исчезал в проеме стены, но перед этим он проходил через большую ёмкость с водой, при этом туда погружались голова и шея каждой птицы. Через воду был пущен электрический ток - таким образом птиц оглушали. После прохождения через эту емкость трепетание на конвейере прекращалось. За исключением редких спазмов, никто больше не шевелился, и обездвиженные животные, с которых стекали капли воды, исчезали из вида.

Итак, меня повели в главное здание, там продолжалась конвейерная лента. Появились птицы, по-прежнему неподвижные. Конвейерная лента проходила мимо человека, который стоял у водостока. На нём была белая одежда и длинный водонепроницаемый фартук. Его работа заключалась в двух действиях: левой рукой он брал голову птицы, а правой перерезал ей с помощью острого ножа шею. Мгновенно кровь начинала хлестать сильным потоком. Человек повторял это действие весь день. Его руки и фартук от груди до самого пола были ярко красного цвета.

Когда цыплят подвешивают вверх ногами, то их первая реакция - поднять голову. Это может означать, что они не попадают в водяную ёмкость для оглушения, в результате, когда им перерезают горло, они часто находятся в полном сознании.

Конвейер продолжал двигаться, дальше птиц протаскивали через ванну с горячей водой, которая известна как «ёмкость для ошпаривания». Она предназначена для того, чтобы ослабить перья. Оттуда трупы переправлялись в машину для ощипывания, где резиновые пальцы требу-шили тушки, выдергивая у них перья.

Хуже того, технология совершенствуется, и сейчас на многих заводах роль человека в окровавленном фартуке и с ножом в руке выполняет специальное автоматическое устройство. Но у цыплят шеи не одинаковые, поэтому лезвие не всегда занимает идеальную позицию. Это значит, что более крупным птицам лезвие попадает на грудь, а более мелким - на голову, и в результате, и те и другие попадают в емкость с кипятком, будучи в сознании. В одном исследовании были осмотрены три партии бройлеров, и выяснилось, что в первой партии 6,8%, во второй 10%, в третьей 23,4% были ещё живы, когда их опускали в бак с кипятком.

Следующая остановка - это потрошение. Опять же, всё делается автоматически. В анальное отверстие вводилось приспособление, похожее на металлическую ложку и тщательно выгребало оттуда все внутренности. Одна и та же ложка использовалась для всех цыплят.

Потом наступала очередь мытья, подготовки и упаковки. Цыплят, предназначенных для продажи в свежем виде, аккуратно заворачивали в прозрачный полиэтилен, упаковывая их так, чтобы грудка оказывалась сверху. Каждаятушка во время упаковки находилась на индивидуальном подносе, так стекали остатки жидкости. Цыплят, предназначенных для замораживания, отправляли в морозильное отделение.

Спустя всего несколько часов после прибытия цыплят на завод, их уже маркировали для выхода в продажу и награждали престижными ярлыками: «высшее качество», «первый сорт», «отборный продукт». Так же, как и гениям из мира людей, этим созданиям пришлось дождаться смерти, и только после этого о них прозвучали хвалебные слова...

Последний путь кормилицы

На бойне коровам перерезают горло, и они умирают от потери крови. Перед этим животное либо оглушают электрическим током, либо специальным боенским пистолетом. В обоих случаях цель заключается в том, чтобы устранить ненужную боль. При этом наступает только потеря сознания.

Оглушение током производится при помощи инструмента, напоминающего огромные ножницы. Он состоит из изоляционных рукояток и лезвий с электрическими клеммами. Голову животного зажимают между клемм, и, если напряжение низкое, клеммы остаются прижатыми к голове, как минимум, в течение 7 секунд, пока электрический ток, наконец, не приведёт животное к потере сознания. Затем, к задней ноге прикрепляют цепь, с помощью которой животное поднимают вверх тормашками, а потом перерезают ему горло - это называется «закалывание». Этот способ широко используется при убое свиней, овец и иногда - телят.

При использовании нынешних методов оглушения остаётся опасность, что животное вновь придёт в себя, прежде чем ему перережут горло. Исследование, проведенное в 1991 году британским журналом «Наука о мясе», показало, что достаточ-

но сильный электрический разряд не оглушает свиней. 38 % свиней, получивших 100-вольтовый удар, пришли в себя спустя 10 секунд, а те, кто получил 75 Вольт, не потеряли сознание вовсе. В кодексе Министерства сельского хозяйства Британии говорится, что для эффективного оглушения свиньи нужно, как минимум, 240 Вольт. Это чрезвычайно тревожный факт, так как на бойнях напряжение часто подается всего в 75 Вольт, а вообще, как правило, оно не превышает 150 Вольт.

Боенский пистолет выглядит, как обычный пистолет, но из него вылетает не пуля, а винт, который при этом остается привязанным к пистолету. Пистолет прикладывают к центру лба животного и выстреливают. Теоретически, животное сразу должно потерять сознание. Чтобы оно перестало брыкаться, в получившуюся дыру ему вставляют металлический прут (так называемый спинной штырь), который проталкивают через головной мозг и затем, вниз, через позвоночный столб. Опять же, животных подвешивают за ногу и закалывают.

Исследование о забое овец, опубликованное в 1984 году в «Британском ветеринарном журнале», показывает ужасающее положение дел. Было осмотрено 10 000 овец на 40 британских бойнях, и выяснилось, что у этих животных промежуток времени между оглушением и тем моментом, когда животное перестаёт осознавать происходящее, составляет от 73 секунд до 5 минут. Но овцы пребывают в бессознательном состоянии в течение всего 50-60 секунд. Простые математические подсчёты показывают, что судьба большинства британских овец та же, что и у свиней - они умирают жестокой и мучительной смертью, находясь в полном сознании.

На ветеринарной конференции в 1992 году одним научным исследователем был зачитан документ, в котором особо подчёркивалось, что большинство телят также находятся в полном сознании, когда им режут горло. На многих телятах применяют электрические щипцы, которые отключают им сознание всего на 18 секунд. Этого времени слишком мало, и они опять приходят в себя. Большинство телят с момента перерезывания горла еще в течение 104 секунд остаются в сознании, прежде чем их мозг перестаёт функционировать.

Чтобы оценить реально то, что происходит в бойнях, нужно там побывать. К сожалению, это сделать просто часто невозможно - напуганные негативным отношением к самому процессу со стороны общества, «мясники» неохотно допускают на свою территорию любопытствующих. Но есть документальные фильмы, где вы можете увидеть своими глазами, как происходит это чудовищное и невозможное ни с какой человеческой точки зрения действо. Вы увидите, как

кричат от ужаса телята, которые видят этот процесс своими глазами, увидите, как по нескольку раз им стреляют пневматическими пистолетами в голову, и они снова и снова оживают, уже безмолвно проливая слёзы. Как живое, трепыхающееся тело с широко раскрытыми глазами живых животных подвешивают за ногу на крюк, как двуногое существо в кровавом халате кинжалом распарывает трепыхающемуся животному горло, разрезая его до живота, как сотня килограммов внутренностей с шумом вываливается на пол, забрызгивая всё вокруг, как при этом животное, с открытыми же глазами, видя всё и чувствуя, трепыхается, пытаясь освободиться. Ещё шевелящаяся туша при этом отодвигается и мясник берётся за следующую. И когда следующая ещё ревёт, предыдущая всё ещё продолжает, без внутренних органов, без всего, дёргаться на крюке. Как мясник живому ещё и осознающему всё животному отрезает большим резаком сначала передние ноги, а потом и голову. Посмотрите в эти ещё живые глаза на отрезанной, брошенной прочь голове...

Трудно понять, что движет людьми, работающими в таких местах.

Может ли человек остаться человеком

В декабре 1994 года одни мои знакомые отправились на местную ферму, чтобы выбрать себе рождественскую индюшку. Это была семейная поездка, и они ожидали увидеть ряды тушек - аккуратно ощипанных, подвешенных и без малейших признаков жизни. Но то, что они увидели, было стаей абсолютно живых птиц, разгуливающих по округе в своём красивом оперении, которым так славятся индюки. Неожиданно, данное мероприятие приобрело качественно иные черты. Из простых покупателей мяса эти люди превратились в источник смерти.

Отец старался оставаться невозмутимым: «Ведь они всё равно умрут!» - Но это звучало неубедительно.

Тем не менее, они приняли решение, остановив свой выбор на индюке нужного размера. И тут, будто по велению свыше, птица приблизилась к ним. В тот же миг, младшая дочь бросилась в слёзы, а старшая закричала: «Как ты можешь, папа?» и отвернулась. Когда рука фермера потянулась за Бертом, чтобы его схватить (к тому времени у птицы уже появилось имя), вся семья разрыдалась.

Кончилось дело тем, что Берт отправился с ними домой, но только в багажном отделении машины, не потеряв ни одного пера и будучи абсолютно живым. Сейчас он любимец семьи, и из уважения к нему в тот год рождественский стол был вегетарианским. Как и весь их рацион с тех пор. Берт - настоящая личность: он обладает яркой индивидуальностью, не лишён чувства юмора и очень любит попроказничать. Все члены семьи ужасаются при мысли о том, что могли его съесть.

Я рассказала эту историю для того, чтобы показать, насколько сильно укоренилось в нашем обществе восприятие сельскохозяйственных животных, как запрограммированных существ, не обладающих какой либо индивидуальностью. Нам внушают, что они - как механизмы, и наделены только теми способностями, которые заложены в их генах - потребление пищи, размножение, испражнение, и что они не способны ни познавать окружающий мир, ни проявлять личные качества. Любой человек, который много общался с животными, знает, что это полнейшая чушь. Тем не менее, чем больше мы осознаем, что животные обладают своим особенным характером, индивидуальными чертами, тем труднее нам закрывать глаза на их страдания. Кто из нас допустит ситуацию, при которой любимая собака будет лежать в углу и неделями стонать от боли? Но те из нас, кто ест мясо, допускают, чтобы ради них нечто подобное происходило с сельскохозяйственными животными.